В рамках нашего спецпроекта по исторической памяти казачества мы взяли интервью у Андрeя Дюкарева - кандидата исторических наук, автора недавно вышедшей книги «Историческая память кубанского казачества. Попытки осмысления трудных (спорных) вопросов». Главу из нее мы опубликовали ранее.
Почему вы решили обратиться к проблематике исторической памяти?
— Обращение к вопросам исторической памяти кубанского казачества является закономерным в моей исследовательской работе. Одной из сфер приложения моих научных интересов является генеалогия и семейная история кубанских казаков. Это не только самодостаточное научное направление в рамках исторического регионоведения, но и один важнейших механизмов сохранения и трансляции исторической памяти. При этом семейная история лишь начальный этап познания и сохранения себя как у человека, так и у любого народа. В тоже время сама система исторической памяти динамична и имеет сложную структуру.
Кроме того, мне кажется, наше отечественное общество в очередной раз находится на одном из переломных моментов своего развития. Для нас закончился «постсоветский» период, как в социальной эволюции, так и в исторической периодизации. Для него была характерна идеализация предмета и объекта исследования, поляризация и максимализм оценочных суждений, взрывной интерес к ранее запретным или неодобряемым темам. Сейчас же, пространство и сюжеты исторической памяти являются отражением изменений социальных и политических процессов происходящих внутри нашего общества. Сужается коридор возможностей для исследования проблем ХХ века, реализуется тенденция определения неугодных или неудобных тем, персонажей, событий. Сейчас мы наблюдаем и присутствуем при формировании очередного «взгляда» на историческую память кубанского, да и в целом российского казачества. Поэтому данная проблема представляет интерес для меня как историка, так и гражданина.
Историческую память я определяю, как сохранение и передачу из поколения в поколение знаний о произошедших исторических событиях, о героях и отступниках, о традициях и коллективном опыте освоения социального и природного мира, об этапах, которые прошел тот или иной этнос, нация, народ в своём развитии. При этом историческая память это динамичный конструкт, видоизменяющийся в ходе эволюции этноса или этносоциальной группы и испытывающий влияние доминирующих в тот или иной исторический период политических предписаний государства.
Как шла работа над книгой? Как долго писали ее? Какими источниками вы пользовались?
— Книга представляет итог моих исследований и соответственно публикаций за период 2000-2020-х гг. По формату это скорее сборник статей объединенных общей темой. Отечественная система презентации результатов своих исследований и размышлений, по крайней мере, в гуманитарной сфере, такова, что их в лучшем случае прочитает небольшое количество коллег, принимающих участие в совместных конференциях или узких специалистов. А между тем каждому исследователю хочется охватить как можно более широкий круг аудитории. Поэтому, я предпринял попытку презентовать результаты своих исследований и размышлений в новом формате в надежде, что они будут интересны и историкам и представителям российского казачьего сообщества.
Источниковой основой являются архивные материалы, мемуары и опубликованные материалы казачьей эмиграции, исследования современных историков.
Некоторые историки жаловались, что становится все труднее издавать свои работы. Как складываются ваши отношения с издательствами? На Литресс стоит пометка, что ваша книга — самиздат. Вы ее подготовили через Ридеро или привлекали редактора к работе над ней?
— Отношения с издательствами особая тема для тех, кто пишет, создает интеллектуальный продукт и хочет донести его до как можно большего количества людей. Относится это и к профессиональным историкам. Издательства сильно подвержены как экономическим кризисам, которые мы воспринимаем как неизбежное, но регулярное зло, так и «форс-мажорным» явлениям в жизни общества каким явился COVID 19. Трудность состоит в том, что исторические исследования трудно монетизировать с точки зрения издательской деятельности, так как сегмент потенциальных потребителей невелик, поэтому издательства неохотно финансируют исторические проекты. У историка в таком случае остается возможность издать историческую работу за счет своих средств и самому заниматься реализацией. У меня имеется разный опыт сотрудничества с издательствами. Одну свою книгу я издавал за свои средства в одном из провинциальных, но серьезных издательств. Соответственно тираж был невелик по меркам книжного рынка, и реализацией я занимался сам. Другую книгу мне предложило подготовить столичное издательство, и в этом случае расходы по изданию и распространению лежали на моих контрагентах. Оба варианта имеют свои плюсы и минусы. Свою книгу «Историческая память кубанского казачества. Попытки осмысления трудных (спорных) вопросов» я решил издать в электронном варианте на двух платформах «Литрес» и «Ридеро». Это действительно самиздат, без привлечения редакторов и корректоров, так сказать минимализм в чистом виде и авторском исполнении, но максимально доступный пытливому читателю.
Как вы для вашей работы определяете понятие историческая память, какой период для исследования исторической памяти казачества вы берете и почему?
— Историческую память я определяю, как сохранение и передачу из поколения в поколение знаний о произошедших исторических событиях, о героях и отступниках, о традициях и коллективном опыте освоения социального и природного мира, об этапах, которые прошел тот или иной этнос, нация, народ в своём развитии. При этом историческая память это динамичный конструкт, видоизменяющийся в ходе эволюции этноса или этносоциальной группы и испытывающий влияние доминирующих в тот или иной исторический период политических предписаний государства.
Для меня представляет интерес развитие исторической памяти кубанского казачества в период XIX-XX вв., когда происходит его непосредственное формирование и эволюция как субъекта государственной системы Российского государства. В это же время происходит и трансформация сюжетных линий в содержании и ключевых узлов в конструкции исторической памяти кубанского казачества. Историческая память имеет два горизонта: 1) образы прошлого, сохраняемые внутри этнического самосознания, транслируемые через институт семьи, фольклор, устную историю и 2) одобренная государством модель исторической памяти, внедряемая обществе в зависимости от политической конъюнктуры. В ХХ веке российское казачество пережило ряд трагических и судьбоносных периодов в своем развитии, которые также нанесли свой отпечаток на матрицу исторической памяти. Соотношение и влияние закономерных эволюционных процессов и целенаправленных действий внешних сил на историческую память кубанского казачества мне и хочется раскрыть.
Каким проблемным (трудным) событиям истории казачества вы считаете нужным уделить пристальное внимание?
— Несмотря на пристальное внимание исследователей к Революции 1917 года и Гражданской войне и их влиянию на российское общество, в том числе и на кубанское казачество, эта научная и общественная проблема еще долго будет актуальна. Необходима дальнейшая проработка вопросов участия казачества в революционных преобразованиях и последовавшем гражданском противостоянии, о политической платформе и устремлениях казачьей элиты. Одним из трудных вопросов является этносоциальная трансформация российского казачества под воздействием советской модернизации 1920-1930-х гг., на фоне расказачивания и коллективизации. События Великой Отечественной войны обнажили перед историками и обществом очень болезненную проблему коллаборационизма. Ну и, на мой взгляд, постсоветский период казачьего возрождения сейчас вызывает много вопросов: о возможных направлениях и достигнутых результатах, о соотношении народного импульса и государственного доминирования, о символах и образах, которым следует поклоняться и чтить. Все эти вопросы требуют взвешенного изучения, анализа, дискуссионного, но цивилизованного обсуждения.
Как складываются ваши отношения с местными казачьими сообществами?
— Более двадцати лет являюсь членом одного из районных казачьих обществ. Будучи еще студентом, проводил занятия с подростками-казачатами по семейной истории, истории кубанского казачества. Своей задачей и вкладом в развитие современного кубанского казачества считаю научное изучение его истории и популяризацию этих знаний в обществе.
Все чаще с экрана телевизора говорят о необходимости в позитивной истории страны. В преподавании истории, на ваш взгляд, важнее фокусироваться на военных победах и достижениях или на исторических травмах и этически сложных моментах истории?
— Мне трудно согласится с такой постановкой вопроса. История не может быть позитивной или негативной. Она такая, какая есть, история – это тот вариант нашего бытия, нашей реальности который реализовался. Но преподносить обществу исторические события и причинно-следственные связи исторического процесса можно с разным акцентом и интерпретацией. Но любое манипулирование историей будет отступлением от истины. И академический исследователь, и школьный учитель истории должны в равной степени уделять внимание победам и достижениям, проблемам и неудачам. Обращение к историческим травмам и этически сложным моментам истории необходимо во избежание возможных исторических ошибок в будущем, для понимания алгоритма исторического процесса, для определения перспективного вектора своего будущего. Ретуширование исторического полотна ни к чему хорошему не приведет. Мы должны научится спокойно воспринимать, анализировать и проговаривать все отрицательные сюжеты и деструктивные события в истории. И тогда мы сможем не повторять их на следующих витках социальной эволюции.
Подготовила Н. Липилина